Я уже прожил большую жизнь, но, как и многие люди, с трепетом храню в памяти воспоминания о первом сексе. 

То, что в СССР не было секса – совершенно необдуманная ложь. Иначе откуда бы взялись ваши папы и мамы, бабушки и дедушки! Я давно живу на свете и сам родом из СССР. Конечно, сексуальное просвещение было тогда не на высоте. Наше воспитание в этом плане ограничивалось в основном беседами в подворотнях со старшими товарищами, уже имевшими сексуальный опыт, который довольно часто бывал плодом их безудержной фантазии. И еще родители подбрасывали нам просветительскую литературу, где наше воображение больше всего поражали примеры из жизни, набранные мелким шрифтом: «Восьмиклассница Таня К. и девятиклассник Петя Ф. после уроков уединились в кабинете биологии и совершили там половой акт…». 

Правильное половое воспитание требовало отвлекать нас от проблем пола занятиями спортом и во всевозможных кружках. Мы и занимались спортом, при этом не забывая провертеть дырочку в женскую раздевалку для подглядывания за девчонками или ненароком заглянуть к ним в душевую. Эротических журналов и порносайтов у нас не было, женскую анатомию мы предпочитали познавать воочию. И посмотреть вблизи на голое женское тело было страстной мечтой почти всех мальчишек. Все пацаны завидовали тем, у кого есть сестра – типа можно подсматривать за ней, как говорится, не выходя из дома. У меня тоже была сестра, но намного старше меня. Я только один раз видел ее голой, когда мне было года три. Она мылась в ванной, а мама притащила меня туда подмыть после маленькой аварии. Я был очень удивлен, что у сестры нет пиписьки, а она в свою очередь, поскольку была уже подростком, долго потом мне объясняла, что мужчины и женщины устроены по-разному. 

Когда мне было 14 лет, я ходил в музыкальную школу учиться игре на гитаре. На нашей лестничной клетке проживала одиннадцатилетняя девочка Инна, которая ходила в ту же школу по классу фортепиано. Поскольку музыкальная школа находилась довольно далеко, в мои обязанности входило сопровождать заодно и Инну. 

Мы въехали в этот дом четыре года назад, наши родители познакомились и пытались подружить нас с Инной, в шутку называя женихом и невестой. Мы смущались, а я даже не мог поначалу представить эту первоклашку в роли своей невесты. Но Инна росла и обещала превратиться из гадкого утенка в очень красивую барышню. На двенадцатом году жизни у нее была уже стройненькая и очень складненькая фигурка, длинные ноги, густые, слегка вьющиеся черные волосы, чуть смуглая и удивительно гладкая кожа – ни прыщичка, ни родинки. И еще глаза. Огромные, слегка раскосые темно-зеленые глаза. 

По дороге в музыкальную школу и обратно мы обычно болтали о разных пустяках, и однажды разговор зашел как раз о строении человеческого тела. Я уже был достаточно подкован теоретически в вопросах секса, а Инна – то ли на самом деле имела не очень точные представления, то ли нарочно строила из себя этакую дремучую девицу. Она говорила, что никогда в жизни не видела обнаженного мужчины, разве что на картинке, но репродукции картин эпохи Возрождения – все-таки не то. А на статуях гениталии вообще прикрыты фиговым листиком. 

Я сказал, что взаимно, тоже никогда не видел голой женщины, а с репродукциями картин нам, мальчишкам, еще меньше повезло – обычно на картинах самые интимные женские места прикрыты рукой или какой-нибудь тканью. Внезапно мне в голову пришла бредовая мысль: 

- Слушай, - говорю, - у меня дома сейчас никого нет. Приходи ко мне, я тебе все покажу. А ты – мне. 

Я думал, она рассердится или заартачится, а она даже не покраснела: 

- Хорошо, - говорит. – Приду. 

Сначала мы долго смущались. Мы разделись до трусов и маек, стояли друг напротив друга и долго не решались их снять. Каждому хотелось посмотреть, но каждый стеснялся показать. Вдруг я сниму трусы первый, а она посмеется надо мной и уйдет, так и не показав своих прелестей. Я даже отвернулся, чтобы она не видела, как мои трусы начинает оттопыривать встающая плоть. 

- Давай, - говорю, - на счет три – снимаем. Только по-честному. Раз, два, три! 

Я рывком снял трусы и повернулся. Она тоже стояла без трусиков, но в майке. 

- Это тоже ни к чему, - я снял с нее майку, а потом и с себя. Теперь мы были абсолютно голые. Боже, какое это было зрелище! Это неправда, что у неполовозрелой девочки не на что посмотреть. Это как природа в начале мая, когда только-только распускаются листики. Грудь у нее начинала набухать, это еще не увесистая грудь бабы, но уже и не грудь ребенка. Маленькие сосочки торчат почти как настоящие. И лобок уже достаточно выпуклый, но еще без растительности. Две нежные телесного цвета губки образуют узенькую щелку, от которой совершенно невозможно оторвать взгляд! 

Она тоже, не отрываясь, заворожено смотрела на мой торчащий аппарат. Но сказала немного разочарованно: 

- Она уже большая. А я так хотела посмотреть, пока она еще маленькая… 

- Так еще не вечер, - но как я ни старался, справиться с возбуждением никак не мог. 

Я спросил: 

- А можно я потрогаю? 

Она кивнула, а я провел руками сначала по едва наметившимся грудям, потом по бокам, приблизился к ней, коснувшись членом ее пупочка, ощупал ладошками ее ягодицы, провел по бедрам вперед и дотронулся пальцами до губок. Потом я присел перед нею на корточки, лицо мое оказалось прямо напротив ее божественной щелочки и, не помня себя, я коснулся ее языком. Инна вздрогнула. 

- Тебе неприятно? 

- Нет, наоборот, очень приятно! 

Я чуть раздвинул большими пальцами губки и коснулся языком того места, где по моим представлениям должен быть клитор. Она вздрогнула еще раз. Мои пальцы стали влажными от ее выделений. Я слизнул их, обнял ее за попку и сильнее стал стимулировать языком клитор, малые губки и вход во влагалище, целовал и засасывал, трогал руками соски. Она закатывала глаза, дергалась, слегка двигала тазом и еле слышно стонала, а я чувствовал, как у меня что-то ноет в промежности и подкатывает что-то изнутри к головке члена, которой я периодически касался ее коленок