Это произошло когда мне было 14 лет. Я учился в начале 9-го класса. Физику у нас преподавал мужик лет 35-40. Он нас как-бы готовил к поступлению в ВУЗы нашей необъятной Родины. Но большая часть класса ничего не понимала, я к этой части отношу и себя. На одном из уроков я получил очередную двойку и вопрос с нормальной четверной оценкой подвис. Решил попробывать исправить ситуацию. Подошел к ниму после уроков у спросил что могу сделать для исправления оценки: 
     - Раньше думать надо было - резко ответил он. 
     - Ну что вам стоит! Давайте, какие-нибудь дополнительные или ещё что?!- продолжал просить я. 
     - Посмотрим... Завтра тебе скажу. - сказал он после паузы. 
     На следующий день на одной из перемен он ко мне подошёл: 
     - Наверное ты сможешь ходить ко мне 2 раза в неделю во вторник и пятницув 16-00, но только больше никому не говори, я не могу работать с несколькими людьми сразу. Хорошо? 
     - Ладно...а сколько платить надо будет? 
     - 300 рублей в неделю. Скажи родителям чтобы сегодня мне позвонили я им всё раскажу. - и дал мне свой номер телефон. 
     Дома я всё объяснил родителям и мама позвонила учителю. После разговора она дала мне деньги, сказала чтобы я не пропускал занятия и если я получу ниже четвёрки то буду сильно наказан. 
     Во вторник как и договорились я к четырём часам пришёл на дополнительные в его класс, который находился на третьем этаже. 
     Я ждал его около 15 минут. Как мне показалось пришёл он датый. Вообще за ним мы замечали несколько раз подобное после уроков и один раз прямо на уроке. Говорят, он с физруком глушит. Ещё говорят что в других классах частенько и физрука замечали "весёлым". 
     - Давно ждёшь - спросил он. 
     - Да минут 10-15... 
     - Ну пошли. 
     Мы вошли в класс. Я сел за первую парту, достал листок и ручку. Физик сел за свой стол достал какую-то книжку, немного почитал её, отметил что-то карандашом и дал мне. 
     - Порешай эти задачи, потом что не получилось я расскажу. 
     Я приступил к решению задач, получалось не очень, но я делал вид что думаю или вспоминаю. Он в это время рылся в каких-то документах. Прошло минут десять. 
     - Ты продолжай, а я ненадолго отойду. 
     - Хорошо. 
     Физик ушёл. Я знал, что у него в тетради прорешыны все задачи. Я отыскал на столе эту тетрадь и начал переписывать задачи, ведь моей целью было не научиться, а получить хорошую оценку в четверти. Все задачи я переписал минут за двадцать, сделал пару ошибок для правдивости и успокоился. Прошло уже минут пятьдесят. Скоро уже было пора уходить, а физик всё не приходил. Прошло ещё минут десять и наконец он пришёл. Он был очень пьян я его таким никогда не видел. Было видно как он пытается выглядеть нормальным, но это у него, мягко говоря, не получалось. 
     - Нучто... решил... 
     - Да. 
     - Покажи... 
     Я дал ему тетрадку. 
     - Это всё?! 
     - Я не знаю как остальное... 
     - А кто должен знать?! 
     Он почему-то был сильно разозлён. 
     - Ну не знаю...-я немного растерялся. 
     Тут он заметил свою тетрадку. Блин, я забыл её убрать. Она лежала открытая на моей парте. 
     - И ты думаешь, что это нормально?! 
     - Но я...просто... 
     - Что просто?! 
     - Я... я не знал как решать... 
     - И что?.. Ну ладно, я поробую объяснить. 
     И он начал объяснять, т.к. он был пьян, а я в физике не рубил, то я ничего не мог понять. 
     - На попробуй эту задачу, она лёгкая.- и я начал делать вид, что думаю...Прошло минут пять... 
     - Ну что решил? 
     - Нет... 
     - А как ты собираешься поступать с двойкой? 
     - Я... ну не знаю... ну пожалуйста... ну поставьте в четверти четыре, я потом нагоню. 
     - Что ты нагонишь? Ты вообще ничего не знаешь?! 
     - Ну я не могу сейчас получать двойку в четверти. Скажите что делать надо? 
     - Не можешь... что делать... Я скажу и если сделаешь, тогда не получишь. 
     - Ладно, а что надо? 
     - ... Ну... пососи... у меня ... 
     Я офигел от неожиданности. 
     - Что... да пошёл ты, иди проспись... 
     Я взял вещи и пошёл к вызоду. Но тут, физик схватил меня за руку и кинул на пол. 
     - Нет, теперь ты отсюда просто так не уйдёшь. 
     Он схватил меня за грудки и кинул на парту. Я попытался его ударить, но он перехватил мою руку. 
     - Сам подумай, я тебя сейчас изнасилую, тебе будет очень больно, а потом в школе пойдёт слух, что ты стал петушком. А если ты кому-нибудь расскажешь, то ты вылетишь из школы, и поверь, что моих связей хватит чтобы открутится от этого, и чтобы ты потом никуда не поступил. Но если ты сделаешь то, что я скажу, то ты не только получишь хорошую оценку, но и сдашь все экзамены, и поступишь в институт. 
     - Нет, я не хочу... 
     - А я тебя и не спрашиваю!!! 
     - ... 
     Он начал ломать мне руку. 
     - НЕТ, не надо ... я согласен... 
     - Ну вот, другое дело. 

     Он расстегнул ширинку и достал член, сантиметров 16. Мне аж поплохело, я не понимал, что происходит, что фигня. 
     - Ну не надо, давайте я вам деньги дам? 
     - Заткнись и соси! 
     Я просто не знал, что делать: попробовать убежать, и получить не приятности, или сделать что он говорит. Тогда он схватил меня за голову руками и просто насадил на член. Он начал с огромной скорость впихивать мне в рот свой член. Я думал, что меня сейчас просто вырвет. Где-то через минуту первая струя спермы ударила мне в нёбо. Я отстранился и остальная часть спермы попала мне налицо. Я отвернулся и стал сплевывать её на пол. Мне было очень противно. 
     - Молодец, хороший ученик - с ухмылкой сказал он. 
     - Я ... я могу идти?- спросил я, вытирая лицо платком. 
     - Ну иди... 
     Я пошёл домой... Весь вечер и полночи я думал о том, что произошло, что теперь будет. 
     Настала пятница, я отучился, пришёл домой, поел. Пора было идти на дополнительные. Я решил попробовать отпроситься у мамы. 
     - Мама, а можно я не пойду на дополнительные? 
     - С такими оценками можно только из школы вылететь! Бери деньги, иди! 
     - Но... 
     - Всё, без разговоров. 
     Пришлось идти. А что делать? Наверника ведь сволочь позвонит если не приду! Шёл я к нему, конечно, с опаской. Но надеялся, что ничего не произойдёт. 
     - Здравствуйте... 
     - Привет, сходи за журналом в спортзал, там сейчас физрук что то заполняет. Сегодня посмотрим, что у тебя там с оценками. 
     Пошёл я в спортзал, он находился на первом этаже. В спортзал вход идёт с вестибюля, входишь дальше коридор, на лево три двери: туалет, мужская и женская раздевалка. Далее вход в сам зал. Зал стандартный. Направо от входа в зал дверь в комнату учителей. Я постучал в эту комнату. 
     - Входите. 
     - Здраствуйте. 
     - А это ты. Зачем пришёл? 
     - За журналом. 
     - Подожди тогда. 
     Вдруг зашёл Физик. 
     - Это он, я о нём тебе говорил.- сказал физик, обращаясь к физруку, и показал на меня пальцем. 
     Я расстерялся, физрук похоже тоже. А физик в наглую начал расстёгивать штаны. Я начал понимать чего он собирается делать. 
     Я вскочил и попытался выскочить из комнаты, но он схватил меня и швырнул на диван стоявший у дальней стены. Он потирал свой член рукой и медленно подходил ко мне. 
     - Соси! 
     - Нет, не надо... 
     - Опять, я кажется объяснял тебе, что если не подчинишься, то хуже будет только тебе... 
     - ... 
     Я сидел на диване, он подошёл ко мне почти в плотную. 
     - Соси, сука... кому говорю. 
     Я медленно потянулся к его члену и обхватил головку ртом. Неожиданно для меня он резки движением вставил почти до основани, поперхнулся и он вынул свой член на половину. 
     - Соси! - с явной угрозой сказал физик. 
     И я начал медленно водить ртом по его члену. Я смирился и мне было противно осознавать это. Я обратил внимание на физрука, он приспустил свои спортивные штаны и медленно подрачивал. надо сказать, что член у него побольше чем у физика сантиметров 20 и толстый. Физрук встал и подошёл к нам. 
     - Ну ка отойди - сказал он физику. 
     Тот отошёл и сел рядом со мной на диван. 
     - Соси. - это уже ко мне. 
     Я взял его член в руку и начал дрочить, потом взял в рот и начал сосать. Вдруг Физик встал и сказал физруку что-то на ухо. 
     Тот кивнул головой и физик подошёл к шкафчику у стены. Оттуда он взял баночку какого-то крема. Я начал догадываться что они собираются делать. Физрук отстранился от меня. 
     - Снимай штаны - резко сказал он. 
     - ... - я замер и жалобно смотрел на него. 
     - Снимай обратного пути у тебя нет. 
     Я понял, что крупно попал, но подчинился и стянул джинсы. 
     - Вставай раком. 
     Я подчинился. Физик подошёл сзади взял на палец крем дотронулся до моей дырки. Сначала он смазал снаружи, а потом просунул палец внутрь и пошевелил им там. мне было очень неприятно, но я терпел. Он начал смазывать свой член. 
     - Так расслабься... вот так... 
     Он вставил мне на половину, чуть-чуть подождал и резким толчком вставил до упора. Он начал медленно меня трахать в жопу. 
     Мне было очень больно, я просил, но они ответили мне чтобы я расслабился и получал удовольствие. Физрук подошёл ко мне спереди и я снова начал сосать, в то время как учитель по физике трахал меня в жопу. Физик ускорил движения и через некоторое время кончил. Я почувствовал как что-то тёплое течёт у меня в заднице. Физик довольный сел на диван. Физрук убрал член у меня изо рта и подошёл ко мне сзади. Он начал медленно впихивать свой большой член мне в зад. Член проходил достаточно тяжело и мне было больно, несмотря на то что физик разработал моё очко, всё-таки у физрука хуй поболе будет. Он всунул его и не надолго остановился, а потом начал медленно водить им взад-вперёд, постепенно убыстряя движения. Где-то через минуту он кончил. 
     Я начал одеваться. Из зада у меня вытекала их сперма. После того как оделся, я спросил можно ли мне идти: 
     - Да, на сегодня ты свободен - эта фраза Физрука меня серьёзно беспокоила, неужели я и под него попал... 
     Вот так всё началось, дальнейшая моя учёба была очень сложна...

      Все же есть свое очарование в западнобелорусской деревеньке в сезон уборки картофеля. Просыпаешься обычно от нежаркого, но слепящего солнечного луча, который, пробиваясь сквозь спелые тяжелые желтые сливы в хорошо вымытом окне, придвигается к твоим глазам, как стрелка к означенной цифре. Только вместо будильника - световой сигнал сонным глазам, который не унять нажатием кнопки. И хотя сегодня воскресенье, и сколь угодно можно предаваться эротическим сновидениям, ничего не поделаешь, акт пробуждения состоялся. 
      Впрочем, акт пробуждения состоялся еще лет пять назад. Как пошел я в седьмой класс, пристроила меня матушка по знакомству в секцию акробатики. Дабы оторвать от Мопассана и Бокаччо, тайком читаемых с фонариком под одеялом. Умная тетя посоветовала ей направить мою рано пробудившуюся сексуальность на физические экзерсисы. Ох и нудное это дело: многократно отрабатывать фляги, рандаты и прочие элементы, так не нужные в жизни. Стал я прогуливать, вместо спортзала бегал в кино. Помню "Ромео и Джульетту" Дзеффирелли, сладкий фильм, слезоточивый. Раз десять смотрел, сначала украдкой слезу вытирая, потом сочувственно разглядывая всхлипывающих зрителей. Но всегда с нетерпением дожидался постельной сцены, помните, на рассвете, когда Уайтингу нужно было срочно скакать в Мантую. "То жаворонок был..." Ромео, обнимая Оливию Хасси, лежал обнаженным на животе, а камера упоенно скользила с гладкой спины на ягодицы, покрытые мягкой порослью, а затем томно углубляясь в изгибы его стройных ног. Не знаю, в кого я был больше влюблен: в Ромео, в Джульетту или в их любовь, но эта сцена меня каждый раз волновала. Вот и сейчас за окном зазывно чирикает нечто пернатое, наверно, жаворонок. А рядом со мной сопит потенциальный Ромео, то есть мой однокурсник Юрка, стянувший на себя почти все тяжелое ватное одеяло. Он лежит носом к стенке, являя мне сбившуюся копну соломенных волос и плечо в потной майке. Нега разливается по всему телу от мысли, что в любой момент я могу прикоснуться, а то и прижаться, ощутив все тепло его сонного тела. 
      Из акробатической меня выгнали за прогулы, и, чтобы не расстраивать мать, я тут же напросился в соседнюю секцию классической борьбы. Античных авторов я в то время еще не читал, но интуитивно тянулся к классике. Там я быстро подружился с мальчиком, не помню имени, он занимался уже год и нa нем было настоящее борцовское трико. Вскоре я вытащил его на "Ромео и Джульетту", но он ерзал и почему-то не плакал. Я был разочарован, но в остальном он мне импонировал. У него было открытое лицо с маленьким носиком, светлопепельные короткие волосы, он был так же худощав, как и я. Из-за одной весовой категории тренер нас обычно ставил в пару. Однажды было такое упражнение: я должен был нагнуться, взяв корпус партнера не то на плечо, не то на спину. При этом одной рукой я захватывал его за шею, другой - под пах. Дальше бегом по кругу. Моя правая рука вместо захвата сделала плавное скользящее движение по трикотажной промежности, потом я напрягся и рывком его поднял. Было тяжело, но приятно. Затем тренер дал команду поменяться. И тут я с ужасом вспомнил, что на мне вместо спецтрико обычные майка и трусы, а под ними эластиковые плавки. Я устыдился своей плебейской униформы и представил, как его рука будет путаться в моих измятых трусах. Но мальчик стремительно нагнулся, и, ловко взвалив меня, понесся по кругу, так что я вспотел от страха быть уроненным. В раздевалке были душевые, но я обычно переодевался и убегал, душ оставляя на дом. Не то, чтоб я очень торопился, просто мне неловко было стоять голым рядом со старшими ребятами, которые, играя друг перед другом мускулами, матерились, похваляясь своими похождениями с "телками". Я боялся, что меня толкнут на скользком полу или, что совсем уж было страшно, будут смеяться над моим не слишком атлетическим телом, или, что хуже всего, вдруг у меня встанет... В тот день мы последними пришли в раздевалку, народ уже расходился. Он быстро разделся и направился в душ, позвал меня. Я отнекивался, мол, даже полотенца не взял, уж как-нибудь дома. "Черт, даже спину потереть некому, - сказал он жалобно, а потом как-то живо, словно вдруг нашелся, добавил, - а полотенце у меня огромное, махровое, на двоих хватит". 

      Юрка шевельнулся во сне и закинул на меня ногу. Ноги у него мускулистые, загорелые и безволосые, как у того мальчика. Только плечи много шире, а при узких бедрах торс его мне казался идеальным, хотя спортом он не занимался и физкультуру в институте игнорировал, как все. Однокурсницам он нравился, хотя никогда не выказывал предпочтений. Интересно, он уже трахается? До "картошки" мы близко никогда и не общались, он из другой группы. За год учебы болтали в курилке пару раз о лекциях, преподавателях, ни о чем. Здесь нас поселили вместе случайно. Подошла к сельсовету, куда нас привез автобус из города и где распределяли по хатам, баба Гануля и просто заявила: 
      - А я вось гэтых двох хлапчукоу прыгожых узяла б. 
      - А чаму дзяучат не возьмеш? - со смехом спросил бригадир. 
      - Дык летась былi ужо, хопiць. Увесь час да iх хлопцы заляцалiся, дык дзьвярыма да ночы стукалi, - она хитровато улыбнулась. - Хлопцы спакайнейшыя. А дзевак ты, Мiкола, да сябе бяры. Няхай мае хлопцы да тваiх у госьцi ходзяць. 
      Так и попали мы с Юркой в ганулину хату. Бабка для нас приготовила "залу", а сама жила в спальне. 
      - Фiранкi карункавыя, - показала бабка сразу на белые занавески, - хаця рукi аб iх не выцiрайце. 
      - Добра, бабуля, - мягко сказал Юра, радостно переводя взгляд на телевизор, - I тэлебачаньне у вас працуе? 
      - А як жа ж! Усе як у горадзе. - Гануля самодовольно улыбнулась щербатым ртом. - Глядзiце, хлопцы, толькi не спалiце. I з цыгарэтамi на двор цi у сенцы. А так усе тут для вас, кепска ня будзе! 
      Юрка косо поглядел на скромный диванчик: 
      - А спать где же? 
      - А зараз разварушым ложак, - и она ловко распахнула диван-кровать, потом постелила чистое белье и дала одно, хоть и большое, ватное одеяло. 
      - Подушки хоть две, - обернувшись ко мне, растерянно шепнул Юрка. 
      О, наивная деревня белорусская! Положить под одно одеяло двух парней о восемнадцати годков! В порядке вещей. Ну не было у нее лишних одеял. 
      - Рукамойнiк пад яблыняй, а у лазьню у нядзелю ужо пойдзеце, бачылi, каля клубу? - выпалила Гануля, подмигнула и выскочила с ведром, наверно, корову доить. 

      Я помедлил еще минуту и, осторожно ступая по скользкому кафелю, подошел к душевой кабине. Он стоял спиной, смывая намыленную голову. Я не знал, что делать. Стал откручивать краны в соседней кабине, меня обдало ледяной водой, я отскочил, и тут он позвал: 
      - Ну, иди сюда, ты там долго провозишься с этими кранами. Он схватил меня за руку и вовлек под густую струю. 
      - Дай руку, - и он выдавил на мою ладонь шампунь из тюбика. 
      Я вышел из-под душа и, отвернувшись, стал намыливать голову. Вдруг он подошел сбоку и запустил пальцы в мои волосы. 
      - Мы так потеем на матах, что мыться надо сразу. 
      При этом он отстранил мои руки от священного процесса омовения головы и начал приятно массировать. Я закрыл глаза и оперся о ребро перегородки. Потом я почувствовал его пальцы у себя в ушах. Ничего не видящий и не слышащий, я ощущал мир только через его дыхание и прикосновения, мягкие и уверенные. Вскоре я почувствовал руку на шее, она влекла меня под душ, где приятные теплые струи, переплетаясь с его горячими руками, смывали пену. Затем я получил намыленную губку и улыбку влажных глаз. 
      - А теперь поработай ты, - сказал он, поворачиваясь спиной, и уперся в стенку обеими руками. 

      Юрка перевернулся на живот, и лицо его уперлось в мое плечо. По комнате летают две деревенские мухи, исполняя брачный танец с вдохновенным жужжанием и нагло не замечая липкой ленты, подвешенной к абажуру. Когда они приземляются на юркиной щеке, я их тихонько сдуваю. Он не просыпается. Пусть спит, сегодня воскресенье, кстати, будет баня. 

      Губка быстро скользила вверх по его спине и затем осторожно спускалась до невидимой границы, дальше которой я боялся опускать глаза. Я старался с силой давить на мочалку, не столько демонстрируя мужскую силу, сколько пытаясь отвлечь себя от непонятного состояния внутреннего напряжения, более всего опасаясь явить его глазам напряжение внешнее. В какое-то мгновение я почувствовал, что теряю контроль, и стал судорожно перебирать в мыслях отвлекающие образы. Кормилица - мое спасенье, хохотушка, помоги! "Сейчас на лобик ты упала, а подрастешь, на спинку будешь падать". А у него на лопатке родимое пятно, с трехкопеечную монетку, и много ниже тоже, поменьше. Как хочется дотянуться туда рукой... А потом туда, куда на тренировке... Ой, кажется, приехали... А если он сейчас повернется? Щеки мои пылали. Лукавая кормилица меня предала. 

      Спящая юркина ладонь уже у меня на животе. Пусть бы она опустилась ниже, я уже готов. Боже, она опускается, я холодею. Видно, сильно эротические у него сновидения. Уже касается, Надо быстрее выпрыгивать из постели. Чужая горячая рука у меня в паху. Рука моего однокурсника, любимца институтских девиц. Да мне еще четыре года с ним учиться! Встать! Не могу встать. Он, кажется, гладит. Неужели все еще во сне? 

      - Спасибо, теперь моя очередь, - он поворачивается. Я пропал. Но что это? У него тоже. Я хочу вручить мочалку, но его рука уже держит мой... О, какое сладкое покалывание. Я боюсь поднять глаза. Он сжимает всей пятерней... до боли. А что же я стою с этой дурацкой мочалкой? Свободной рукой я дотрагиваюсь до соска, глажу грудь. Губка выпала из другой, и я дотронулся впервые... При одном этом воспоминании у меня все напрягается, как тогда. Но тогда хлопнула дверь в раздевалке, раздались голоса. 

      - Лазьню ужо пратапiлi, - не по-старушечьи звонким голосом объявила Гануля, распахивая дверь. - Дзень добры, уставайце, калi ранiцойпойдзеце, народу не багата будзе. Усе паехалi на крiмаш быу паехаушы, дык гарэлкi тамака набрауся, як сьвiння гразi, дык сэрца i схапiла. Да дому не давезьлi, сканау на шляху. - Гануля подошла к образку, повязывая платок, и перекрестилась. - У касьцел сеньня паеду. А вы ж, пэуна, на танцы? 
      - Так, бабуля. 
      - Ну, няхай сабе, маладыя ж... - и выпорхнула так же внезапно. 
      Юркины руки были уже поверх одеяла, глаза открыты. 

      Кто-то забыл вещи, и голоса, так и не проникнув в душевую, смолкли. Я осторожно выглянул в раздевалку - никого. Закрыв плотно дверь, взял мыло и стал им медленно водить под мышками. Ни слова не говоря, он нежно прикоснулся к моему запястью, отнял белый скользкий кусочек и быстро намылил мочалку. Я повернулся к запотевшему окну, ожидая прикосновения губки, но ощутил гибкие пальцы, энергично массирующие шею и плечи. А все же, как его звали? 

      Глядя задумчиво в окно и щурясь от солнца, он спросил: 
      - А шампунь ты привез? 
      - И даже пемзу. 
      - А у меня есть целая махровая простыня. 
      - Давай не пойдем на завтрак, Гануля не обидится, если мы выпьем по кружке простокваши натощак. У тебя где-то было печенье? Юрка осторожно перелез через меня, прошлепал к рюкзаку, откуда немедленно посыпались пакетики, пачки, банки. 
      - Мать все беспокоилась, что кормить здесь плохо будут. Смотри, чего только не натолкала. 
      Мы быстро умылись, позавтракали, набили сумку банными причиндалами и вышли на улицу. В траве еще поблескивали следы ночных заморозков, но солнышко уже пригревало. Проходя мимо развалин замка, мы замедлили шаг, потому что Юрка стал упоенно рассказывать о магнатской фамилии, которая владела этими землями в семнадцатом веке. Он подошел к треснувшей стене и мягко провел рукой по старинной кладке. У него были длинные пальцы с удивительно ухоженными ногтями. И когда он успевал следить за ними после ежедневного копания в земле? 

      Пальцы исчезли, и через мгновение жгучая губка со скоростью проехала по позвоночнику. Его свободная рука легла мне на талию. А мочалка уже мягко гуляла по ягодицам. Истома, стыд и еще какое-то неизвестное чувство нахлынули на меня, я расслабился и едва держался на ногах. 

      В бане никого не было. Как только мы разделись, Юрка потянул меня в парилку. Про веник мы забыли, о чем он шумно сожалел, потом резво поддал ковшик воды на раскаленную печь и растянулся на широкой дощатой ступеньке. Я залез на ступеньку повыше, сел на корточки и с любопытством стал разглядывать не виденную раньше часть его тела. Она была гладкой и упругой. Он положил голову на руки и, казалось, уснул. Мелкие капельки выступили на его загорелой коже. Я скоро размяк от жары, влага заструилась по лбу, заливая глаза, волосы горели. Я спустил ноги, но ступить было некуда. Тогда я осторожно поставил одну ступню меж его раскинутых ног, едва задев, а другой дотянулся до пола. Раздался вздох. 

      Я чувствовал его нервное дыхание не в такт движения мочалки. Полуобернувшись, плохо понимая, что делаю, протянул руку к обжигающему дулу пистолета и погладил его твердый ствол. Он застонал. 

      Я открыл дверь и вышел в прохладу. Окатил себя тазом воды и быстро намылился. В этот момент распахнулась дверь парилки, и Юрка, пошатываясь, побрел выбирать тазик. 
      - Странно, что наших никого нет. 
      - Перепились все вчера, вот и дрыхнут. А вот местное население где? 
      - А на кiрмашы у Паставах, - Юрка хохотнул, потом подошел к двери в предбанник и набросил железный крюк. 
      - Ты зачем запер? 
      - А не люблю неожиданностей, - и он посмотрел в единственную незакрашенную форточку. Потом стал плескать на себя воду из таза. 
      - Не брызгай на меня, холодно. 
      В ответ он, смеясь, выплеснул весь таз мне под ноги. 
      - Ложись на лавку, я тебя мыть буду, как надо, - сказал он тоном заправского банщика. 
      Я покорно улегся на живот. Он окатил меня из тазика, намылил жесткое натуральное мочало и принялся за мою спину. Потом по бедрам, сильными рывками по ногам. Мне оставалось только поддаться обаянию силы его рук. В городской бане я бывал редко, только когда дома отключали воду. А уж не мыли меня никогда, впрочем, почти никогда... Но вдруг пронзила мысль: а как я перевернусь, ведь уже готов... 

      Я присел и просунул другую руку под бархатистые полусферы. Перед глазами пульсировали набухшие, голубые под нежной кожей, сосуды, и я провел по ним языком. Пальцы мальчика погрузились в мои волосы и чуть приподняли мою голову, и во рту оказалась часть его тела. Она плавно двигалась. Вскоре это странное ощущение дополнилось еще более неожиданными, вкусовыми и звуковыми. Он хрипел, и тело его била неудержимая дрожь. Опять хлопнула дверь в раздевалке, и мы ушли под душ. 

      Кто-то стучал. Юрка подошел к двери и сбросил крючок. - А, гэта гарадзкiя, - протяжно просипел мужик, разглядывая нас, и втянул за собой ребенка лет шести. Я встал не торопясь, домылся сам. Потом аккуратно потер Юрке спину, с деловым видом, нарочито показывая мужику, что мы торопимся и не расположены к его похмельным словоизлияниям. Он смотрел пристально, с явным желанием завязать разговор. Но через несколько минут мы уже курили в предбаннике, завернувшись в одну махровую простыню, что зримо сближало. Вскоре в окне показались наши однокурснички, и мы стали одеваться. 
      Я договорился зайти после бани к ребятам на преферанс. Юрка, не игрок, сказал, что пойдет в соседнюю деревню на тамошний костел поглядеть. К вечеру он вернулся с бутылкой "Беловежской". Потом - на танцы в клуб. Он не пропускал ни одного и каждый раз с новой барышней. А когда он лихо подхватил полногрудую завклубом (кличка среди студентов Шестой Размер), то почти все перестали танцевать и с аплодисментами, переходящими во всеобщий хохот, не сводили глаз с умопомрачительной пары. Зардевшаяся матрона, гордо поддерживая честь сельской интеллигенции, а заодно и парик, ритмично работала бедрами, танцуя, предположительно, танго, хотя звучала рок-музыка. Свободной от парика рукой она иногда, в такт своему внутреннему мотиву, властно прижимала к неслабой груди мелковатого для нее кавалера, а Юрка при этом хранил серьезнейшее выражение лица. С проблесками жгучей страсти на резких поворотах. Закончился танец счастливой слезой Шестого Размера, окрашенной тушью цвета кляксы в дневнике второгодника, и ее благодарным книксеном, плавно переходящим в нетрезвый реверанс. В одиннадцать все закончилось, но раскрасневшиеся студенты явно не собирались расходиться, строя планы ночных похождений. На крыльце мы закурили, Юрка, шатаясь положил руку мне на плечо: 
      - Пойдем домой, завтра рано на барщину. 
      Я не был пьян, но решил подыграть. И обняв его за талию, повел, спотыкаясь, по темной деревенской улице. 

      Руки его обвивали мой торс. Он прислушался: уже никого нет. И не отводя головы, неловко попытался поцеловать меня. Нос мешал. Я первым догадался, наклонил голову, и наши губы жадно впились друг в друга, а вода хлестала по щеке. Он отвел меня в соседнюю кабину и сел передо мной на корточки. Стал поглаживать мои щиколотки, потом икры... 

      - А ты массаж умеешь делать? - спросил я Юру, когда мы уже легли. 
      - А ты хочешь? - в этом резком ответе мне почудился двойной смысл. 
      Я молча перевернулся на живот и положил руки под голову, прислушиваясь к старушечьему посапыванию в соседней комнате. После паузы он откинул одеяло и сел на меня верхом, стиснув коленями мои бедра. Я мгновенно почувствовал прилив крови к месту соприкосновения и ощутил горячее дыхание наездника. Медленно и неуверенно начал он разминать плечевые мышцы. Вскоре руки застыли, а дыхание приблизилось к моему уху. Я приподнялся, и губы поймали обжигающий язык. 

      Я стоял с закрытыми глазами на резиновом коврике, ощущая его губы сначала ступнями, потом голенью, бедрами и... наконец... Он легонько покусывал, и это возбуждало еще сильнее. 

      Юрка помог мне перевернуться. Поцелуи его прижигали то шею, то руки, то грудь, то живот. И вдруг я оказался в нем по самый корень, а длинные дерзкие пальцы его сжимали мои запястия, как будто я хотел вырваться. Рывок, - и тусклый свет фонаря за окном высветил перед глазами контур его бедер, а потом я почувствовал, как в губы упирается что-то нетерпеливое и горячее. 
      Затем он встал, повернулся и рукой направил мое орудие в цель. О, как восхитительно было вхождение в этот мир неги и дрожи. Руки мои жадно обхватили тело, с которым я уже ощущал себя единым целым. Мальчик стонал, но звук, в экстазе вырвавшийся у меня, наверно, заглушил его стоны. Рука, скользнувшая по его животу, осязала пульсирующую влагу. 
      Юрка лег рядом, притянул меня к себе, поцеловал глубоко и с жаром, а потом всей тяжестью навалился мне на спину. Я почувствовал настойчивые толчки, боль, весь напрягся, постепенно расслабился и... это мне казалось похожим на состояние невесомости. Через какое-то время он уже судорожно кусал мое плечо, но я не чувствовал боли. Только блаженство. 

      Когда я вышел из душа, он обмотал мне шею махровым полотенцем. Было так хорошо. И было счастливое ощущение, что теперь я не один такой, и не один. Что у меня есть друг, с которым я уже не расстанусь. 

      Юрка ушел на двор курить. А я смотрел на черную ветку с черными сливами на блекло-желтом фоне фонаря и слушал шепот срываемых осенним ветром сухих листьев. Наверно, я был счастлив в те минуты. Но с тревожным шорохом листьев уже подползал страх потери. Неизбежно ли это ? И я с силой сжал подушку. А подсознательно я душил эту сверлящую... 
      И тут меня осенило: мальчишку-то звали Юрой! Только больше я его никогда не встречал. 
      Он вернулся, скрипя сапогами, чиркнул спичкой и, приблизив дрожащий огонек к моему лицу, задумчиво произнес: 
      - Интересно, какими глазами ты будешь смотреть на меня завтра? 
      .. Обожженные умирающим огоньком пальцы выронили потухшую спичку, и я почувствовал горьковатый привкус табака на его нежных губах. А потом он свернулся калачиком и по-детски уткнулся лицом мне под мышку. И обнимая за плечи этого большого ребенка, я понял: он просил меня взять в руки хрупкое, как качающийся на ветру фонарь, наше будущее.

Отредактировано natari (2013-01-19 04:27:59)