Когти тигра / быль / Начальник химической службы атомных субмарин капитан-лейтенант Виват Москаленко был большой оригинал. Одно имя, данное родителями в момент поднятия рюмок при очередном семейном торжестве, уже намекало на то, что родившийся рыжеватый, громко кричащий младенец, станет человеком неординарным. Действительно, будущая судьба офицера складывалась так, что в этом далеком, забытым богом «медвежьем» углу, где служил Москаленко и уже пять лет ходил в закоренелых холостяках, лишний раз подтверждала его неординарность. В то время, когда многие из его друзей, оставив прежних жен, которыми они сдуру обзавелись на первых курсах учебы в военных училищах, потихоньку стягивали трусики со следующих будущих кандидаток на эту трудную, но почетную должность жены морского офицера, их верный друг Виватик еще не «склеил» и первой. Многие объясняли это тем, что у Москаленко между ног висел вечно спящий «банан». Но, как потом оказалось в действительности, все они просто ошибались. «Банан» у холостого Виватика был, что надо: целых двадцать пять толстых сантиметра. Он всегда был готов с резвостью тигра запрыгнуть на самую вертлявую бабенку, о чем многие из них несбыточно мечтали, чтобы поиметь в кровати такого молодца вместо спящих, храпящих, пахнущих водкой усталых мужиков, у которых уже к началу ночи их могучие «Бананы» почему-то превращались в маленькие, сморщенные перчики, которые их женами были уже не востребованы. Поэтому гарнизонные «леди» не уставали мечтать о могучем «Банане» нашего героя, а их мужья, завидев Москаленко в гарнизонной сауне, чернели от зависти. - С этаким богатством и неженатый, - недоумевали одни. - Таким «Прибором» можно было бы давно передрать самых высокопоставленных элитных Московских шлюх, и щеголять на проверках флота в свите Главкома, - сокрушались другие, мечтавшие о карьере в Белокаменной. Но Москаленко, казалось, не замечал этих ехидных намеков, продолжая демонстративно игнорировать прекрасную половину человечества, пока в гарнизоне не объявилась, словно упавшая звезда с неба, Татьяна Кваша. Она устроилась официанткой в офицерской столовой, имея лицо Джаконды и зад величиной с корму авианосца. - Верных двенадцать кулаков, - прикидывали одни, когда официантка стояла к ним задом. - Ха! Там верных все двадцать. – усмехаясь, вторили им другие. Однако никто из окружающих не осмеливался теоретические прикидки размеров этой части женского тела подтвердить практикой. Один, наверняка подпитый, все же как-то умудрился прикоснуться к этому интересному месту могучей женщины, но тут же отлетел метров на пять, выплюнув выбитый зуб. Муж официантки, видимо, не перенес такого изобилия и однажды сбежал прямо с супружеского ложа, тут же запрыгнув в постель к тощей, как жердь, жене комбрига. Тот ушел на субмарине в море, но так и не вернулся, как и все остальные, которые с ним были. Им пропели вечную память в местной церквушке, бросили венок в море на то место, где погрузилась подлодка, крепко напились на поминках и вскоре забыли. Так повелось на Руси, что вдовы не скоро выходят замуж. Мужики почему-то их обходят. Нет, они не против крутнуть любовь с этими бабенками, но и только. Но Москаленко оказался иного мнения и все благодаря своей неординарности. Как-то в один из вечеров наш Виватик неуклюже топтался у двери новоявленной холостячки, пряча за спиной какой-то сверток. - Можно? – неуверенно спросил кавалер, когда дверь перед ним внезапно открылась. - Входите, - тихо ответила женщина, не ожидавшая визита незваного гостя. …Он сидел за столом на кухне, дымя в потолок, а она жарила картошку на сале, то и дело вытирая руки о фартук на крутых бедрах. Трое детей хозяйки, мал - мала меньше, лежали гуртом, посапывая, на ее кровати, а мать, явно не умещавшаяся с ними, видимо располагалась на небольшом диване, где уже было постелено. - Чаю не хотите? – спросила хозяйка после того, как они допили бутылку водки и доели последнюю картошку. - Можно и чаю, - снисходительно кивнул гость. Они пили чай и продолжали изучать друг друга. «Ну, что он во мне нашел?!» - терзалась сомнениями женщина. «И какой леший занес меня сюда?» - дивился он. Когда часы пробили три после полуночи, они очнулись от взаимного созерцания. - Я постелю на полу, - предложила она. - Угу, - бросил он, направляясь в туалет. …На полу было жестковато, но просторно. Он обнял ее за шею, притянул, поцеловал. В этот миг, когда «Банан» у него уже стоял по стойке «Смирно!», кровать скрипнула, и раздался в темноте боязливый детский голосок: - Мам, ты где?! - Здесь, - подхватилась она. - А что ты делаешь на полу? - Отдыхаю…А ты спи, котик… На кровати опять все стихло, только слышалось посапывание маленьких носиков. - Уснули? – спросил он. - Да. Поехали, - прошептала она. - А ты не боишься, что родишь четвертого? - Не…Я кое-что предусмотрела… - Тогда держись… Он старательно, потихоньку вправлял в нее свой «Агрегат», и когда достиг дна, она вздрогнула, обхватила его голову обеими руками, крепко прижала к себе и впилась жадными губами в его пересохшие губы. Поиграв своим языком с его, она оторвалась, прошептав: - Ну, что вставил? - Почти… - Тогда качай. Только потихоньку, не то заору. Потихонечку, вот так, молодец, я хочу его лучше распробовать… - Как мороженое? – усмехнулся он. - Я забыла, когда его ела… Он старательно продолжал накачивать ее, словно шофер колесо. Она предательски стонала, крепко зажав обеими руками рот. - Что ты чувствуешь? – садистски спросил он. - Как твое дышло уже через горло вышло, хихикнула она. - Я могу вынуть… - Что ты! Мне так хорошо. Я – летаю, - она обхватила его руками за ягодицы и живо заработала тазом. Чтобы он больше не задавал ей глупых вопросов, она снова впилась в его рот, засасывая в себя все его содержимое. Ни одна из прошлых баб его так не целовала и ни в чьем теле его член не чувствовал себя столь уютно и комфортно, как теле этой молодой и такой страстной женщины. Он почувствовал, как томная сладость заливает все его тело. Он напрягся, изогнулся, и тут его пульсирующая струя стала заливать ее лоно. Она не отстранилась от него, еще сильнее прижимая к себе. Так раскаленная и потрескавшаяся земля от лучей летнего беспощадного солнца с жадностью глотает потоки первого и столь долгожданного дождя, порождающего и продолжающего жизнь. Когда все было кончено, он встал, не зная куда идти. - Иди в ванную. Вода в ковшике… Он ушел, пошумел в ванной, затем вновь нырнул к ней под одеяло. - Чем это ты цокал по полу? – спросила она, слыша его шаги. - Когтями тигра… Она села, запустила руку к ступне его ноги. - Мамочка родная! – подхватилась она, чиркнув спичкой. И тут же обомлела. Ногти на пальцах его ног были длинными, как у собаки. Они далеко выступали за края пальцев, загибаясь книзу… … Утром он принес чемодан с вещами. Она стала их перебирать, готовя к стирке. - А где носки? – спросила она. Он замялся, а затем, нехотя, ответил: - Знаешь. Я их как-то не ношу… - Теперь будешь носить, - положила она перед ним носки бывшего мужа. Он согласно кивнул, поняв, что настало время расстаться не только со своей свободой, но и с когтями тигра…